Морские сражения на балтике. Балтийское море. Морские сражения Северной войны

31 мая 1916 года произошло Ютландское сражение (см. приложение 3) - столкновение основных морских сил Англии и Германии. По количеству потерь выиграли немцы, но стратегическая победа оказалась на стороне Британии, поскольку после Ютланда германский флот Открытого моря больше не рисковал прорывать экономическую блокаду, созданную Англией. Королевский военно-морской флот Великобритании (Royal Navy) установил надежную дальнюю морскую блокаду Северного моря и тем самым лишил возможности ввоза в Германию импортируемых материалов, в особенности нитратов, необходимых и как исходное сырье для боеприпасов, и как удобрение в сельском хозяйстве. Перед Германией встанет очень трудный выбор: либо боеприпасы, либо калории; либо порох для пушек, либо еда для людей.
Выход один — на Западном направлении во Франции продолжать позиционную войну, на море «Неограниченную подводную войну» и «Натиск на Восток» (Drang nach Osten). Теперь Кайзеровский ВМФ сосредоточил свои усилия на Балтике для совместного действия с сухопутными войсками по захвату Моонзундских островов, закрытию доступа на Балтику русского флота с целью беспрепятственной доставки шведской руды для промышленности, принуждению выхода из войны Российского государства и оккупация восточных территорий, богатых продовольствием и сельскохозяйственным сырьем для голодающего немецкого населения (имеются в виду оккунация принадлежащих Российской Республике территорий Прибалтики, Белоруссии и Украины).
К осени 1917 года германское командование сосредоточило в восточной части Балтийского моря 10 линейных кораблей, 1 тяжелый крейсер, 9 легких крейсеров, 57 эскадренных миноносцев, 6 подводных лодок. Действия флота поддерживали 6 дирижаблей, 102 самолета и 25 тыс. человек десантного корпуса. Они намеревались провести комбинированную десантную операцию германских ВМФ и сухопутных сил по захвату Моонзундских островов, принадлежащих Российской Республике, уничтожить русские силы в Рижском заливе и таким образом запереть российский флот в Финском заливе. Данной операции было присвоено имя «Альбио́н», срок проведения 29 сентября - 20 октября 1917 года.
В 1914 году пристань Куйваст (Куйвасту) на острове Моон (Муху) стала маневренным пунктом базирования русских Морских сил Рижского залива. Здесь находились 2 старых линейных корабля «Гражданин» (бывш. «Цесаревич») и «Слава», 3 крейсера («Адмирал Макаров», «Баян», «Диана»), 3 канонерские лодки («Грозящий», «Хивинец», «Храбрый»), 34 миноносца (в том числе 12 типа «Новик»), 5 минных заградителей, 3 ПЛ, 30 самолетов, тральщики, сторожевые корабли и катера. Основу противодесантной обороны составляли 16 береговых батарей (54 орудий калибром 75 - 305 мм) и минные заграждения.

Русский гарнизон Моонзундских островов насчитывал 10 тыс. штыков, 2 тыс. сабель, 64 полевых орудия и 118 пулемётов.
Моонзунд — пролив мелководный, глубина отдельных участков доходит до 2-3 метров. Чтобы обеспечить проводку крупных кораблей, в 1916 году русские провели дноуглубительные работы и построили Моондзундский канал глубиной около 9,5 метров. Иногда этот канал называют Кумарским, по названию острова и рифа, вблизи которых он проходит. Командующий Морскими силами Рижского залива вице-адмирал Бахирев Михаил Коронатович («Коронат» — сильная личность, как звали его сослуживцы). в своих записках пишет: «Работы по строительству канала велись практически всю войну. Планировалось довести глубину фарватера до 15 метров, чтобы обеспечить проход в Рижский залив новейших линейных кораблей» (имеются в виду «Севастополь», «Гангут», «Полтава» и «Петропавловск», которые вступили в строй в конце 1914 года).
Утром 29 сентября у бухты Тага-Лахт (на северо-западе острова Эзель) появилась вражеская эскадра — два дредноута, линейный крейсер, 10 легких крейсеров, 47 миноносцев и множество тральщиков. Они «вели» 19 пароходов, на которых размещался десантный корпус в составе 24 600 человек, 40 орудий и 5000 лошадей. Подавив прибрежные батареи, немцы начали высадку.

К 1 октября они заняли остров. Держался только Церельский укрепленный район — немцы туда послали парламентеров с требованием сдачи на милость победителей.
29 сентября пять немецких миноносцев под прикрытием крейсера Эдем пошли в прорыв через пролив Соэлозунд, пролегающий между Эзелем и Даго, чтобы занять Кассарский плес и окружить наши корабли в Рижском заливе в Куйвасте. После того как революционная команда минного заградителя «Припять», отказалась выйти в море и загородить минами пролив Соэлозунд, защищать Кассары пришлось 11-му дивизиону миноносцев. До подхода дивизиона миноносцев два дня попытки немецких миноносцев пресекались русскими дозорными эсминцами. Встретив неожиданно сильное и решительное противодействие русского флота, коммодор Гейнрих отвёл свои корабли с Кассарского плёса и запросил подкреплений. Морской «Альбион» в отличие от сухопутного давал сбои. Силы Рижского залива во главе с линкорами «Слава» и «Гражданин» артиллерией сдерживали наступательный порыв,высадившегося на остров Эзель 23-го немецкого корпуса. Десант на следующий остров Моон немцам пришлось отложить.
После неудачи на Кассарском плесе немцы решили подойти к Моонзунду со стороны Рижского залива.
1 октября с запада, то есть через Ирбенский пролив, в Рижский залив намеревались войти германские линкоры и окончательно расправиться с запертым там (так хотелось бы!) русским флотом. Но и тут, в Ирбенах, загвоздка вышла, а следовательно, и отсрочка. Три дредноута, назначенные для уничтожения дальнобойной батареи, лишь попытались к ней пристреляться, как тут же попали под русские снаряды. А с тыла (т.е. с севера) пока взять береговую батарею Церель не было никакой возможности, местность там лесная и болотистая — не подойти.
Переговоры посланных гермнских парламентариев о сдаче вел лейтенант Генрих Лемке, будущий автор популярной в Германии книги «В окопах у Балтики», где поведал свою фронтовую судьбу. У нас же (точнее, в журнале «Красный архив») появилась только большая статья об этих воспоминаниях. Но тут — что и нужно — полностью цитировалась церельская история: «Гарнизон Цереля, несмотря на смятение, вызванное отступлением русских по всему острову, сдаваться отказался. Я другого ответа от них и не ждал. Но, помимо отказа, я услышал, что офицеры здесь прекратили получать из своего штаба сведения об обстановке на море. Это и стало главной новостью для моего доклада». В эпизоде, приведенном Лемке, есть конкретное продолжение. 2 октября три германских легких крейсера, четыре миноносца и более десятка тральщиков беспрепятственно преодолели Ирбены у «своего», курляндского берега. Они и составили «разведывательный отряд», который донес: русских кораблей поблизости нет. Это сигнал главным силам. Непокорный Церель в эти минуты добивали с воздуха 12 вражеских аэропланов. Оставалось протралить ирбенский фарватер, а далее — дыми спокойно до самого Моонзунда.
К этому времени немцы наконец переправились на Моон и отправили десант на другой остров — Даго (Хийумаа). Занятие последнего «Альбионом» не предусматривалось, но немецкое командование изменило первоначальный план, решив перебросить на Даго береговые батареи для обстрела Моонзунд. Для русских сложилась критическая ситуация.
Неразбериха привела к тому, что и силы Рижского залива находились на грани уничтожения. Главкомверх с сентября 1917 года Керенский А.Ф., узнав об этой ситуации потребовал добиться невозможности прорыва неприятеля за Даго».
4 октября германская эскадра из дредноутов «Кениг» и «Кронпринц», пяти крейсеров и порядка 10 эсминцев, выпустив вперед тральщики, начала форсировать минные заграждения у Моона.
16 октября произошёл морской бой в проливе Моонзунд. Немецкие тральщики завершили расчистку фарватера в Рижском заливе, куда вошли линкоры «Кёниг» и «Кронпринц Вильгельм», легкие крейсера «Колберг», «Страсбург» и «Аугсбург» в охранении двух полу-флотилий эсминцев. Противоминную оборону дредноутов обеспечивали 16 тральщиков 2-й флотилии искателей мин, 2 прорывателя минных заграждений и плавбазы (матки) тральщиков с катерами-тральщиками на борту. Командовал прорывом вице-адмирал Бенке (флаг на «Кёниге»), получивший подробную информацию о минных заграждениях у южного входа в Моонзунд. День завершился отводом русской эскадры.
17 октября бой продолжился на рейде Куйваст. Несмотря на подавляющее неравенство сил, вице-адмирал Бахирев решил принять бой.

Расчет строился на использовании минного заграждения, расположенного к югу от рейда Куйваст и огня береговых батарей острова Моон и порта Вердер — классический бой на минно-артиллерийской позиции. Так начался последний крупный морской бой Российского государства на Балтике. Продолжался он всего два с половиной часа и «прохронометрирован» до каждого орудийного выстрела. Рукопись, которая считается первоисточником, принадлежит перу Бахирева.
Когда вице-адмирала в январе 1918 г. уволили со службы без права на получение пенсии, он устроился в Морскую историческую комиссию и подготовил отчет об обороне Рижского залива в 1915-1917 гг. После провала наступления генерала Юденича на Петроград прошла новая волна арестов. 17 ноября 1919 года по обвинению в участии в белогвардейском заговоре его арестовали и расстреляли. За два дня до ареста его уволили из Морискома, а еще чуть раньше Михаил Коронатович отказался от попытки бегства в Финляндию, которую ему предлагали. Ну это потом, а тогда, чтобы дать возможность отойти на север многочисленным транспортам со снятой с островов пехотой, Бахирев приказал встретить противника артиллерией. Противник выслал вперед миноносцы и тральщики, надеясь «продавить» минное заграждение. При появлении тральщиков первой открыла огонь Моонская батарея. Затем, с предельной дистанции 112,5 кб три залпа дала «Слава», добившись накрытия. Тральщики, прикрывшись дымовой завесой, большим ходом отошли к югу. Одновременно два немецких линейных корабля («Кёниг», «Кронпринц») открыли огонь по трем русским кораблям. Дистанция боя увеличивалась и снаряды ложились с недолетом. С юга была замечена группа больших германских миноносцев, шедших на норд строем фронта. Со «Славы» по ним был сделан один выстрел из носовой башни, давший, по-видимому, попадание. На одном из миноносцев был виден взрыв и пожар. Миноносцы бросились отходить, за ними последовали и германские линкоры, напоследок дав несколько залпов по Моонским батареям. В 11-20 на «Баяне» был поднят сигнал: «Полубригаде линейных кораблей адмирал изъявляет свое удовольствие за отличную стрельбу». Бахирев разрешил кораблям стать на якорь и объявил, что команда имеет время обедать.
На «Славе» осмотрели носовую 12-ти дюймовую башню. На обоих орудиях сломались бронзовые шестеренки и опустились рамы замков. Орудия были поставлены на «Славу» в 1916-м году прямо с Обуховского завода. Попытки исправить заводской брак силами башенной прислуги успеха не имели. Таким образом, для борьбы с двадцатью 12-ти дюймовыми пушками немецких линкоров осталось два кормовых орудия. Орудия «Гражданина» («Цесаревича») были не дальнобойны. На Моонской батарее после боя остались исправными только два 10-ти дюймовых орудия (254 мм), огонь которых из-за медлительности стрельбы, был мало продуктивен. Такими средствами предстояло продолжить бой с немецкой эскадрой.
После обеда немцы решили не лезть в лоб на минное поле, а стали искать способ обойти минное заграждение с востока. Вперед, как обычно, пошли тральщики. Два немецких линкора большим ходом подошли к русским минным полям и уверенно (по всей вероятности немцы имели планы русских минных заграждений), развернулись у прохода в минных полях. Затем замедлили ход и открыли огонь пятиорудийными залпами по русскому отряду. Неприятель быстро пристрелялся и вскоре «Слава» получила сразу три попадания: два — в нос и одно — в левый борт, все подводные. Появился, все увеличивающийся крен на левый борт. Через несколько минут еще два снаряда попали в «Славу». Один в церковную, второй в батарейную палубу. Линкор принял 1130 тонн воды и плохо управлялся. Тем не менее, кормовая башня продолжала стрелять по противнику. Попадания немецких снарядов также получили «Гражданин» («Цесаревич») и «Баян». Адмирал Бахирев отдал приказ: «Морские силы Рижского залива. Отойти».
Русские корабли отходили к северу под непрерывным накрытием неприятельского огня. Все миноносцы, заградители и транспорты, стоявщие на рейде Куйваст, спешно снимались с якорей и втягивались в Моонзундский канал. Некстати налетели германские гидропланы и сбросили на суда до 40 бомб большой мощности. Дружным огнем со всех кораблей самолеты были отогнаны, два аппарата удалось подбить; одного огнем со «Славы», второго огнем с миноносца «Финн».
Чистая арифметика (у германцев 305-мм орудий — 20, у нас — всего восемь, из них четыре — устаревших образцов, недальнобойных; к тому же в атаках на нашу эскадру участвовали 6 гидропланов), конечно, не всегда чистая арифметика определяет успех или неуспех боя. Но в узком проливе его исход решали артиллерийские дуэли, так что численный перевес многое значил. Так, «Слава» получила восемь попаданий. Уже с трудом управляемый вследствие крена от воды, хлынувшей в пробоины, линкор из последних сил выплеснул еще один залп и попал в головной дредноут, где возник сильный пожар. Немцы прекратили стрельбу, а корабли Бахирева, воспользовавшись замешательством противника, покинули зону досягаемости орудий «Кронпринца» и «Кенига».
Кайзеровский флот не отважился на преследование. Только сама «Слава» из-за резко увеличенной осадки уже не могла пройти через Моонзунд. Единственное правильное решение в такой ситуации — взорвать корабль у входа в узкий канал. Погибший линкор, осевший на дно, — непреодолимая подводная застава для немцев. Дистанция боя увеличилась до 128 кабельтовых, неприятель прекратил огонь по кораблям и какое-то время еще обстреливал порт и батарею на мысе Вердер, затем прекратил огонь и отошел. Рейд Куйваст пустел. Бахирев получил телефонограмму, что Моонские батареи взорваны и противник обстреливает наши войска на Ориссаарской дамбе (между островами Моон и Эзель). Войсками на острове Моон командовал генерал-майор Мартынов. Семафором с «Баяна» ему передали сведения о неприятеле и сообщение о том, что флот уходит.
«Слава» глубоко сидела носом, Моондзундский канал стал для нее непроходим. Командир линкора, капитан 1-го ранга Антонов попросил у адмирала разрешения снять людей и взорвать корабль. Адмирал Бахирев приказал пропустить вперед «Цесаревич» и «Баяна», затем затопить корабль в самом канале и взорвать погреба. Линкор был изготовлен к взрыву, в запальные ящики вложены фитили, рассчитанные на получасовое горение. К борту «Славы» подошли миноносцы для снятия команды. Хотя в бою команда исполняла свои обязанности добросовестно и сохраняла присутствие духа, когда дело дошло до оставления корабля, избежать паники не удалось. В 13-20 «Слава» застопорила ход и командир приказал зажечь фитили. Командир лично обошел все палубы и убедившись, что на корабле никого не осталось, последним покинул корабль. В 13-58 последовал мощный взрыв, высота его в несколько раз превышала высоту мачт. Миноносцы выпустили по Слава еще 6 торпед; одна прошла мимо, 5 попали в цель, но взорвалась только одна. На «Славе» начался сильный пожар, который продолжался до следующего дня. Для подстраховки вслед за «Славой» затопили еще четыре транспорта. Теперь пути в Финский залив для врага не стало. Русские корабли уходили дальше на север. 19 октября 1917 года Андреевский флаг покинул Моонзунд.
Германцы обследовали брошенный броненосец, сняли что-то из оборудования и вооружения, но после падения монархии в Германии 9 ноября 1919 года, началась эвакуация немецких войск с Моондзундских островов.
Насчет паники на «Славе», о чем умалчивалось в советской литературе. Дело фактически обстояло так. «Матросы бросались в беспорядке на подошедшие миноносцы. Командир пытался хотя бы задержать машинную команду, чтобы поставить судно точно в канал, но все, кроме офицеров, покинули свои посты, представители ЦентроБалта не смоги или не пытались собрать машинистов. Поэтому линкор сел на мель раньше, чем вошел в канал… Раненых из операционных мест выносили только врачи и офицеры».
Вот таков итог короткой Моонзундской обороны. А с ней завершилась и морская война на Балтике. Германцы получили возможность беспрепятственно осуществлять перевозки из Швеции, но эта возможность добыта ими дорогой ценой. Два дредноута и крейсер подорвались на минах и надолго встали в ремонт, три миноносца утоплены русской артиллерией, большой транспорт пущен на дно подводной лодкой, подбито два гидроплана, число уничтоженных тральщиков и малых судов до конца не досчитано. Наши потери — линкор и эсминец.

Отгремели залпы в Моонзунде, и Центробалт опять замахнулся на всю власть во Флоте без остатка. В Гельсингфорсе (ныне Хельсинки), где располагались главная база и штаб Балтийского флота без штурма Зимнего дворца давно распоряжался Центробалт — матросский совет.

В феврале-марте 1917 года озверевшая толпа убила более 50 адмиралов и офицеров, в том числе и командующего флотом вице-адмирала А.И. Непенина.

Сохранился доклад последнего командующего флотом Балтийского моря добольшевистского периода 38-летнего контр-адмирала А.В. Развозова Главнокомандующему армиями Северного фронта Черемисову В.А.:»25 октября я узнал о решении Центробалта послать в Петроград для поддержки Советов 3 миноносца. Невзирая на мой протест, непосредственно распоряжением Центробалта посланы даже 4 миноносца и отменено еще ранее отданное мною приказание находящийся в Петрограде и окончивший ремонт крейсер «Аврора» присоединить к флоту… Ввиду изложенного я не считаю более возможным нести ответственность за оборону вверенного мне театра и прошу указания, кому сдать командование флотом».
«Аврора» — на Неве, недалеко от Зимнего. Черемисов не ответил Развозову, самого убрали с фронта. «Развозов — элемент не чуждый и вправе остаться, пока не пройдет выборное начало». Центробалт с подачи свежеиспеченного народного комиссара по морским делам, он же матрос Дыбенко, даже предлагал присвоить командующему вице-адмиральский чин. Заодно самого наркома, судя по документам Всероссийского съезда военного флота, прочили в капитаны 1-го ранга. Но скоро чины-звания перестали существовать, об этих «представлениях» просто забыли. А тут подоспело «выборное начало», о котором так часто повторяли большевики, и военного моряка Развозова отрешили от должности. Правда, когда в марте 1918-го потребуется второй раз после Моонзунда спасать флот — Гельсингфорс оказался под угрозой захвата немцами, Развозова опять призовут на службу, но потом, как и осенью, бесцеремонно «спишут» в отставку. Александр Владимирович умрет в тюрьме в 1920 г.
Морской министр контр-адмирала Д.Н. Вердеревский оказался в числе членов Временного правительства, арестованных 25 октября в Зимнем и препровожденных в Петропавловку.

Бывшему министру помог выбраться из крепости его так сказать «сменщик» — первый морской нарком. Контр-адмирал оставил матросу расписку о «согласии не враждовать с новой властью», а вскоре перебрался за рубеж. Ему повезло больше, чем другим. А дело обстояло так. В июле 1917 года Дыбенко и Верделевского арестовывают по приказу Временного правительства. Дыбенко «как отъявленного большевика», а Верделевского за то, что он будучи командующим Балтийским флотом отказался посылать миноносцы в Петроград на помощь премьеру А.Ф. Керенскому, давившему пулеметами рабочие демонстрации в столице. Сидеть им пришлось в одной камере: «Успели наговориться по душам», — об этом адмирал припомнит в своих «Записках последнего морского министра», которые Вердеревский, уехав из России после Октября, публиковал частями во французских журналах.
Дыбенко на четвертый месяц революции во главе морского отряда отправят защищать Нарву, к которой двигались кайзеровские полки. Нарву его матросы не отстояли. Командира за это судили, но в итоге оправдали, а за участие в подавлении крестьянского восстания в Тамбовской губернии в 1920 году и жестокую расправу над участниками Кронштадтского восстания в марте 1921 года восстановили в партии и дали возможность карьерному росту.


А так оправдывался сам Павел Ефимович, вспоминая Нарву и суд: «Воевать еще не умели, учиться нужно воевать».
Но навоевался он все же вдоволь и должности крупные заслужил, дошел до командующего войсками округа. Казнен в 1938 г. По стране пронеслась буря сродни той, что матрос-бунтарь поднимал двадцать лет назад.

Итак, Керенский, Вердеревский и Развозов знали о предстоящей немецкой операции «Альбион». Центробалт во главе с матросом Дыбенко запрещал проводить какие-либо оборонные мероприятия без приказа комитета. Даже если комитет что-то разрешал, сразу начинали это обсуждать, и вражеская агентура, которой наполнились эстляндские и финские города, без усилий получала секретные сведения…
Приведем некоторые документальные факты о виновниках деморализации Балтийского флота, как военной организации.
С 25 сентября 1917 года в Гельсингфорсе на яхте «Полярная звезда», занятой «под свои нужды» Центробалтом, бурлил 2-й съезд Балтийского флота. Главенствовали большевики, главная тема для делегатов — передача государственной власти Советам (было двоевластие: Временное правительство и Советы). Высшие флотские чины (штабное судно «Кречет» стояло рядом со «Полярной Звездой») предусмотрительно не появлялись на причале, чтобы случайно не стать объектом для оскорбительных «дискуссий». На четвертый день, когда проголосовали почти все резолюции, в президиум, восседавший в салоне яхты на адмиральских местах, передали записку о наступлении немцев. Заседание прервали «ввиду уяснения угрозы», а Дыбенко «пожелал видеть на съезде» командующего Развозова.
Из воспоминаний А.В. Развозова, переданных в Морскую историческую комиссию: «Мне донесли, что среди делегатов прошел слух: Гутье (командующий 8-й немецкой армией генерал пехоты О. фон Гутье, до этого взявший Ригу …) пойдет после островов на Петроград. И первый вопрос, услышанный на съезде, — о том, прорвутся ли немцы в Финский залив. Толпа, которая еще вчера могла разорвать, притихла. Я спокойно ответил: главные силы готовы к развертыванию у передовой позиции (имеется в виду минные заграждения между Даго и финским берегом), чтобы остановить неприятеля, которого пока сдерживают суда Рижского залива, только нужно выполнить все мои приказы без обсуждений и резолюций… Требование мое, как ни странно, приняли. Но тут зачитали телеграмму главковерха (Керенского), что флот в бою должен искупить свое предательство перед революцией. Я впервые о ней слышал. Кажется, ее доставили со штабного «Кречета» на «Полярную звезду», даже не известив штаб. Поднялся шум, затопали ногами. В довольно грубой форме задавались вопросы… Не перейдут ли офицеры на сторону германских империалистов? У меня ответ тот же: нужно выполнять приказы, никаких толкований их: Выручил Дыбенко, твердо заявив, что вопрос решенный, он согласен, только есть сомнение, не предаст ли Бахирев — фигура сомнительная… Но он в бою ничем себя не запятнал». Вице-адмирал М.К. Бахирев — начальник морских сил Рижского залива. Для Центробалта он действительно фигура сомнительная, поддержал заявление Корнилова. Поэтому согласились с половинчатым решением: послать делегатов съезда комиссарами на корабли Бахирева.
Следующий день — и новая встреча председателя Центробалта и командующего. Теперь Развозов первым пошел в атаку, не выдержал: продолжают «упрекать офицеров», а комитеты по-прежнему могут не выполнять распоряжения командования. Случай «представился вопиющий». Команда заградителя «Припять» отказалась ставить мины в Соэлозунде (приказ Бахирева, чтобы закрыть пролив и обеспечить тыл эскадры), ссылаясь на… дождь.
В «Записках последнего морского министра» Д.Н. Вердеревский так рассказывает о Моонзундской операции: «Немцам не откажешь в полном взаимодействии десантного корпуса и флота. Наши войсковые части, совершенно расстроенные, существовали и отступали сами по себе. Они потеряли всяческую связь со штабом… Получив сведения о тяжелом положении 107-й дивизии, Бахирев направил к берегу миноносцы и тральщики, но наш десант дивизии не обнаружил, пехота разбежалась, поэтому лишь подобрал оставленное ею оружие. Неразбериха привела к тому, что и силы Рижского залива находились на грани уничтожения. Развозов передал мне, что их нужно отвести в Финский залив, заминировав сразу же Моонзундский канал. Керенский, выслушав мой доклад, согласился, предупредив о невозможности прорыва неприятеля за Даго».
И наконец последний документ, приведенный в отчете Морской исторической комиссии, — радио, переданное Бахиреву сразу после отступления из Моонзунда: «Благодарю вас и всех офицеров за стойкость духа, за готовность защитить революцию. Дыбенко». Хотя Германии революция в России, как потом стало ясно, была на руку.
Есть в отчете и такие строки Д.Н. Вердеревского о панике на линкоре «Слава» в период снятия экипажа: " ….Да, поднялась паника. Поэтому Керенский просил не оглашать фактов, особенно для газет, о последствиях в душах людей после объявления эвакуации со «Славы», чтобы не портить отношений с Балтийским советом: " .

Вот такой российский исторический опыт: оказывается Народ можно ввести в Соблазн. Верховные мыслители посоветовали себе отказаться от царя в голове. Российские интеллигенты очумели от сладкого слова Свобода (бунтарство стало модным) , но одна группа смышленых, воспользовавшийся неразберихой, пообещала одним землю, другим заводы, а третьим блаженство и мир и народ дал им собою по рулить, а точнее они бесцеремонно принудили народ к этому, чтобы получить опытный плацдарм и средства для мировой революции. Что получилось из этого сейчас нам уже известно. Люди! Будьте бдительны! Боже, не вводи нас в искушение и спаси от лукавого!

22 июня 1790 года - Выборгское морское сражение произошло между русским и шведским флотами на выходе из Выборгского залива. В нем принимало участие более 500 вымпелов и свыше 70000 человек. Это сражение было не только крупнейшим в истории Балтики, но и вообще последним генеральным сражением парусных флотов в ее водах. Потеряв 7 линейных кораблей из 22, шведский король Густав III прорвал блокаду русского флота и ушел в Свеаборг. При этом он сохранил ядро своего корабельного флота и почти весь гребной флот. После этого сражения шведы поняли бесперспективность дальнейшего ведения войны и подписали мирный договор на выгодных для России условиях. В России по этому вопросу не было единого мнения. Учитывая большие потери шведов и их согласие на подписание мирного договора, Екатерина II сочла это сражение успешным и щедро наградила его участников. Многие флотские офицеры и историки флота справедливо указывали, что русские имели две реальные возможности полностью разгромить шведский флот, и только необъяснимая нерешительность командующего флотом адмирала В. Я. Чичагова позволила шведам избежать разгрома. Обвинения эти были настолько распространены, что легкая на крайние суждения молодежь даже поговаривала о подкупе шведами нашего адмирала.

В русской морской истории Выборгское сражение - это забытая крупнейшая морская победа. Для наших противников, флот которых включал 3 шведские, 1 финскую и 1 немецкую эскадры, это было не только крупнейшее поражение, но и пример мужества моряков, сумевших вырваться из блокады, хотя и потеряв 30% флота.

Учитывая большие потери шведов и их согласие на подписание мирного договора, Екатерина II объявила это сражение успешным и щедро наградила его участников. Адмирал Василий Яковлевич Чичагов был пожалован орденом Святого Георгия I степени. Этой редкой и высокой награды не удостоился больше ни один российский флотоводец.

Шла русско-шведская война 1788-1790 годов. Обе стороны возлагали большие надежды на кампанию 1790 года и стремились к самым решительным действиям. Шведы планировали разбить русский флот, высадить десант на южном побережье Финского залива и двинуться на Петербург, чтобы продиктовать России свои условия нового мирного договора. По численности шведская армия значительно превосходила силы русских, поэтому шведский король Густав III был уверен в победе.

Русские готовились к нанесению таких ударов, которые позволили бы быстро завершить войну и обеспечить надежный выход в Балтийское море. В этой связи особое внимание было уделено усилению флота, который к началу кампании 1790 года был разделен на две эскадры. Командующий флотом адмирал Василий Яковлевич Чичагов со своей эскадрой стоял в Ревеле, а кронштадтскую эскадру возглавлял вице-адмирал А.И. Круз.

Шведы стремились разбить сначала ревельскую, а затем кронштадтскую эскадры по отдельности. Поэтому уже 2 мая 1790 года шведский флот подошел к Ревелю и атаковал стоявшую на рейде русскую эскадру. Бой продолжался около двух часов. Несмотря на большое численное превосходство, шведам пришлось отступить. Они потеряли два линейных корабля, причем один из них был взят в плен.

После этого поражения они направились в восточную часть Финского залива, чтобы нанести удар по кронштадтской эскадре. Бой начался утром 23 мая 1790 года недалеко от Красной Горки. И на этот раз численное превосходство было на стороне шведов, но русские постоянно атаковали, и шведы вынуждены были отойти. На следующий день бой возобновился и с перерывами продолжался до вечера.

В это время эскадра Чичагова вышла из Ревеля и уже приближалась к Красной горке. Если бы она сразу вступила в бой, шведский флот не смог бы избежать полного разгрома. Но Чичагов приказал эскадре встать на якорь недалеко от места сражения. Позднее он объяснил это выпавшим туманом, который не позволил ему обнаружить шведский флот. Ревельская эскадра не позволила шведам отступить в Свеаборг, и они отошли в Выборгский залив, где и были блокированы объединенным флотом русских.

Блокада продолжалась почти месяц. В Выборгском заливе был заперт корабельный флот и гребная флотилия шведов. В общей сложности здесь было 390 вымпелов и до 55 000 человек войск и личного состава судов во главе с королем Швеции Густавом III. Положение шведского флота было незавидным. Запасы воды подходили к концу. Людей пришлось перевести на треть рациона. При этом постоянно приходили известия о прибытии к русским крупных подкреплений. Боевой дух шведов падал.

Рано утром 22 июня шведские суда, пользуясь легким восточным ветром, стали прорываться по северному фарватеру. Им противостоял отряд контр-адмирала И.А. Повалишина - всего 5 кораблей и одно бомбардирское судно, а также стоявший западнее отряд контр-адмирала П.И. Ханыкова - три фрегата. Ветер свежал шведские суда быстро проносились на очень близком расстоянии между кораблями отряда Повалишина, а затем Ханыкова, поражая их мощными бортовыми залпами. Наши корабли были окутаны плотным дымом. Они яростно отбивались от постоянно проходивших мимо них все новых и новых судов противника. Некоторым нашим кораблям приходилось сражаться на два борта, не имея помощи от основного флота, стоявшего на якорях около центрального и южного фарватеров.

Отряды Ханыкова и Повалишина вынесли на себе всю тяжесть этого жесточайшего боя. Их корабли имели значительные повреждения и большие потери в людях. Приказ Чичагова оказать помощь Повалишину был отдан только через два с половиной часа после начала прорыва, когда большая часть шведских кораблей уже уходила к Свеаборгу. Сильно запоздал и его приказ идти в погоню за прорвавшимися шведскими судами, в результате чего главные силы русского флота начали преследование шведов только через шесть часов после прорыва.

Под прикрытием корабельного флота из Выборгского залива прорвались и гребные суда. Против них должна была действовать наша гребная флотилия, но ее командующий принц К. Нассау-Зиген тоже устремился в погоню за парусными кораблями. Ему удалось взять в плен 60-ти пушечный фрегат. Зато шведская гребная флотилия вышла из блокады с минимальными потерями и 28 июня в заливе у Роченсальма нанесла тяжелое поражение русскому гребному флоту под командованием того же принца Нассау-Зигена.

В этом сражении шведы потеряли 64 судна, в том числе 7 линейных кораблей, 3 фрегата, 21 канонерскую лодку и 16 транспортных судов. Потери в людях только погибшими и ранеными составили около 7 тысяч человек. Шведский флот вновь был блокирован русскими судами, теперь уже в Свеаборге. Потери русских: 117 убитых и 164 раненых. Русский флот потерял одну небольшую шхуну. Важнейшими стратегическими результатами сражения явились окончательный крах наступательных планов Густава III, проигрыш шведами кампании 1790 г. и войны в целом. Шведское правительство было вынуждено срочно заключить с Россией Верельский мирный договор (3.8.1790). Победа в Выборгском сражении стала успешным завершением многолетней борьбы России со Швецией за преобладание на Балтийском море. Известный английский военно-морской историк и теоретик Фред Джейн назвал Выборгское сражение "Трафальгаром Балтики".

Командующие силами сторон

Силы сторон

Готландский бой - морской бой между 1-й бригадой крейсеров Балтийского флота и отрядом немецких кораблей, произошедший 19 июня 1915 года в Балтийском море, около острова Готланд.

Общие данные

Морской бой у шведского острова Готланд между русской 1-й бригадой крейсеров и (5 крейсеров, 9 эсминцев) под командованием контр-адмирала М.К. Бахирева и отрядом германских кораблей (3 крейсера, 7 эсминцев и 1 минный заградитель) 19 июня 1915 г. Бой носил характер артиллерийской дуэли между русскими и германскими кораблями. В ходе перестрелки немцы потеряли 1 минный заградитель «Альбатрос». Он получил сильные повреждения и, объятый пламенем, выбросился на шведский берег. Там его команда была интернирована. Затем произошло столкновение со второй группой немецких кораблей (крейсера «Роон» и «Любек»). С ними вступили в бой крейсера «Баян», «Олег» и подошедший вскоре к ним на помощь крейсер «Рюрик». Получив повреждения, немецкие корабли прекратили огонь и вышли из боя. Готландский бой знаменит тем, что в нем русский флот впервые использовал для ведения огня данные радиоразведки.

Характеристики участвующих сторон

Русские корабли

Немецкие корабли

Ход сражения

Боевая встреча российской и германской крейсерских эскадр у острова Готланд произошла случайно. Правда, адмирал Бахирев знал о приближении противника и готовился к бою. Зато для германского «2-го флагмана» - коммодора Карфа - появление из мглы четырех больших русских крейсеров стало полной неожиданностью. Карф возвращался из очередной минно-заградительной операции в северной части Балтийского моря, выполнив «задачу VII», как она именовалась в боевых документах германского флота. Для решения этой задачи коммодор, имея брейд-вымпел на быстроходном легком крейсере «Аугсбург», вместе с крейсером «Любек» и двумя эскадренными миноносцами утром 18 июня 1915 года вышел из занятой немцами Либавы. Вскоре, находясь почти на широте Эстергарна - поселения на Готланде,- Карф встретил полосы тумана и разминулся в назначенном месте рандеву с броненосным крейсером «Роон», минным заградителем «Альбатрос»* и пятью эскадренными миноносцами, вышедшими накануне из Нейфарвассера в устье Вислы.

Только в новом месте встречи - вблизи Фарэ у северной оконечности Готланда германские корабли соединились и направились к острову Богшер - району минной постановки. Начало лета 1915 года на Балтике выдалось холодным: температура воды утром 19 июня у Готланда составляла около 10°С, воздуха - не поднималась выше 12°С. Над морем стлался туман, а когда он рассеивался, то горизонт оставался во мгле и дальность видимости не превышала 50-70 кабельтовых. Но такая погода была только на руку немцам: она обеспечивала скрытность постановки мин. И «Альбатрос», действительно, без помех выставил 160 мин четырьмя отдельными банками к северо-востоку и северо-западу от Богшера. При этом Карф на «Аугсбурге», крейсируя поблизости, непосредственно прикрывал заградитель, а «Роон» и «Любек» маневрировали южнее, обеспечивая поддержку. В 22 ч 30 мин последняя мина полетела за борт, и «Аугсбург» с «Альбатросом» направились на рандеву с кораблями группы поддержки. Через три часа германская эскадра собралась вместе для возвращения в базы, и Карф не преминул послать победное радиодонесение: «Задача VII выполнена. Неприятелем виден не был. Нахожусь в 1 час в квадрате 020 е. Курс 190°, скорость 17 узлов».

Германский коммодор не подозревал, что упомянутый им «неприятель», причем со значительными силами, в это самое время находился как раз между его эскадрой и желанными базами. Да, минная постановка прошла незамеченной. Зато радиограмма Карфа была принята не только «1-м флагманом» Разведывательных сил Балтийского моря контр-адмиралом Гопманом в Нейфарвассере, но и радиостанциями противника.

По случайному стечению обстоятельств российский Балтийский флот именно 18-19 июня 1915 года проводил наступательную операцию. Ей непосредственно предшествовали безрезультатная бомбардировка немцами Виндавы, сопровождавшаяся перестрелкой между германскими крейсерами и русскими эскадренными миноносцами, и получение агентурных сведений об ожидаемом 18 июня императорском смотре германского флота в Киле. Зная, что находившиеся у Виндавы крейсеры вернулись в Либаву, и предполагая сосредоточение основных сил германского флота для смотра, штаб командующего российским Балтийским флотом разработал план набеговой операции своих крейсеров на Мемель. Инициаторами набега выступили старший офицер штаба лейтенант А.А.Сакович и 2-й флагманский минный офицер старший лейтенант И.И.Ренгартен. Детальный план операции разрабатывался под руководством флаг-капитана по оперативной части капитана 1 ранга А.В.Колчака и его помощника капитана 2 ранга М.Б.Черкасского. План был утвержден вице-адмиралом В.А.Каниным, недавно вступившим в должность командующего Флотом Балтийского моря после смерти адмирала Н.О.Эссена.

Цель операции согласно плану заключалась в следующем: «Пользуясь сосредоточением в Киле германского флота перед императорским смотром, совершить внезапное нападение на Мемель и путем энергичной бомбардировки повлиять на общественное мнение Германии, которое будет на это особенно чутко реагировать ввиду совпадения указанного смотра с активным выступлением нашего флота, считающегося противником совершенно пассивным». Наряду с этой официальной, скорее, чисто политической целью, существовали и другие, сугубо военные. Вице-адмирал В.А.Канин продолжал традиции активных действий сравнительно слабого Балтийского флота, заложенные Н.О.Эссеном. Новый командующий стремился воспользоваться для наступления и нанесения ущерба противнику известной свободой в использовании крейсерско-миноносных сил, которой добился у Ставки и командования VI армии его предшественник. Наконец, по воспоминаниям бывшего флаг-капитана штаба С.Н.Тимирева, крупная демонстрация в тылу немцев служила «для отвлечения их внимания и сил от Рижского залива, что дало бы возможность выиграть время для завершения оборонительных работ при входе в Рижский залив».

Выполнение операции возлагалось на Отряд особого назначения во главе с начальником 1-й бригады крейсеров контр-адмиралом М.К.Бахиревым. Бомбардировку Мемеля должны были провести броненосный крейсер «Рюрик», крейсеры «Олег» и «Богатырь», эскадренные миноносцы VI дивизиона и «Новик». Для обеспечения этих ударных сил назначались линейные корабли «Слава», «Цесаревич», крейсеры «Адмирал Макаров», «Баян», дивизион «миноносцев II ранга» и «способные к выходу подводные лодки».

Обращает на себя внимание привлечение к операции линейных кораблей (хотя и самых старых и слабых), чего так добивался покойный адмирал Эссен, и подводных лодок. В действительности состав группировок оказался несколько иным, но все же «набег на Мемель» задумывался и проводился как крупная операция разнородных сил флота, развертываемых на обширном пространстве театра при мощном разведывательном обеспечении.

Выход кораблей из разных баз и пунктов от Ирбенского пролива до рейдов Люм и Пипшер планировался на 17-18 июня, бомбардировка Мемеля - на раннее утро 19 июня. При обнаружении противника, указывалось в плане, если отряд «окажется в выгодном положении... крейсеры вступают в решительный бой». Применение радиотелеграфа в операции регламентировалось специальной инструкцией, составленной И.И.Ренгартеном. В целях соблюдения скрытности радиообмена с полуночи 18 июня в действие вводились новый «Радио-свод - 1915 г.» и новая карта квадратов моря. «С момента выхода в море,- говорилось в инструкции,- как правило, всякое радиосообщение должно быть прекращено... Зато прием радио должен вестись тщательно». При встрече с неприятелем рекомендовалось «мешать телеграфировать».

Особое внимание уделялось сохранению в тайне замысла и сроков операции. Предписание с планом ее проведения адмирал Бахирев получил 17 июня, когда крейсеры начали непосредственную подготовку к выходу в море. Кроме начальника бригады, цель приготовлений была известна только самым доверенным лицам его штаба - флагманскому штурману старшему лейтенанту Н.Н.Крыжановскому и подпоручику по адмиралтейству Е.И.Максимову. «Добро» на выход и окончательные наставления комфлот передал через специально посланных на корабли офицеров своего штаба: на крейсер «Адмирал Макаров» в распоряжение Бахирева прибыл капитан 2 ранга М.Б.Черкасский, а на Минную дивизию, находившуюся в Моонзунде,- старший лейтенант Й.И.Ренгартен, лейтенанты Е.В.Винтер и А.А.Сакович. Последний после инструктажа у начальника дивизии контр-адмирала П.Л.Трухачева отправился на эсминец «Казанец», один из семи кораблей назначенного в операцию VI дивизиона под командованием капитана 1 ранга Н.И.Паттона. Ренгартен убыл в Кильконд на острове Эзель, где находилась радио-пеленгаторная станция.

С согласия комфлота Бахирев брал с собой к Мемелю все пять крейсеров бригады, «Новик» и VI дивизион эсминцев. Накануне выхода он приказал вывести на позиции в устье Финского залива подводные лодки «Аллигатор», «Крокодил» и «Кайман». По приказанию адмирала Канина были направлены на позиции подводные лодки «Макрель» (к западу от Люзерорта) и «Окунь» (у Стейнорта), а английскую лодку Е-9, действовавшую у Стейнорта, перевели к Риксхефту - в район фарватера, которым пользовались германские корабли при выходе из устья Вислы. Линейные корабли «Слава» и «Цесаревич» в полной готовности к выходу переводились на рейд Севастополь вблизи острова Эре.

В 2 часа ночи 18 июня 1915 года адмирал Бахирев с крейсерами «Адмирал Макаров», «Баян», «Богатырь» и «Олег» в охранении эсминцев «Боевой», «Внимательный», «Выносливый» и «Бурный» снялся с якоря на рейде Пипшер и 15,5-узловым ходом пошел на юг. Через три часа к отряду присоединился прибывший из Ревеля «Рюрик», который вступил в кильватер «Олегу», и командир отряда отпустил обратно миноносцы. Между тем выходившие из Моонзунда эсминцы Н.И.Паттона и «Новик» задержал туман, вынудивший их стать на якорь у острова Вормс. Около 6 часов утра и «Адмирал Макаров» вошел в полосу тумана. Бахирев принял решение бомбардировать Мемель вечером 18 июня и, считая, что эсминцы VI дивизиона не смогут догнать бригаду крейсеров, приказал им возвратиться, а быстроходному «Новику» действовать по плану. Последний, получив по радио координаты, курс и скорость крейсеров, около 13 часов сблизился с отрядом и занял место в кильватере вслед за «Рюриком».

Как раз вскоре после полудня 18 июня противники разошлись во мгле правыми бортами на дистанции не более 10-12 миль. До этого и русские, и германские корабли уже обнаружили себя интенсивным радиообменом, но взаимный радиоперехват донесений, отправленных станциями малой мощности, не позволял командованию обеих сторон разобраться в обстановке. Фактически же крейсерские эскадры противников оказались в тылу друг у друга и вероятность их боя увеличилась. При этом контр-адмирал Бахирев имел значительное общее превосходство в силах над коммодором Карфом. Сильнейший корабль последнего - «Роон» при хорошем вооружении был слабо бронирован (бортовая броня толщиной всего 100 мм) и по мощности защиты уступал «Рюрику» со 152-мм бронированием и, тем более, «Адмиралу Макарову» и «Баяну», имевшим 175-мм броню. «Рюрик» же, теоретически, своей артиллерией был опасен для всей германской эскадры. Правда, в тумане преимущество российских кораблей значительно снижалось, а сами крейсеры Бахирева могли при внезапной встрече стать легкой добычей семи германских эсминцев. Туман во многом снижал и боевые качества единственных вполне современных кораблей обеих сторон - «Аугсбурга» и «Новика».

К 18 часам российский Отряд особого назначения вошел в полосу особо густого тумана. Через десять минут, во время поворота на курс к Мемелю, «Рюрик» и «Новик», малопривычные к совместному плаванию в общем строю, разлучились с отрядом. Несмотря на то, что четыре шедших впереди крейсера бригады включили кильватерные огни и выбросили за корму специальные трещотки, командиры «Рюрика» и «Новика» так и не смогли соединиться с адмиралом. Бахирев, в свою очередь, посчитав рискованным подходить к Мемелю в тумане без надежной обсервации, отложил бомбардировку до утра 19 июня. Незадолго до полуночи на «Адмирале Макарове» определили место и вторично попытались вывести бригаду к Мемелю.

На этом пути адмирал не только в очередной раз встретил туман, но и получил важную информацию, которая изменила его планы. Радиоразведка флота, находившаяся в ведении контр-адмирала А.И.Непенина, запеленговала германские корабли, расшифровала радиограммы Карфа и перенесла информацию на свои карты квадратов. К 1 ч 45 мин на крейсере «Адмирал Макаров» были приняты два сообщения Ренгартена: «19.06 "Аугсбург" назначил рандеву вероятно легкому крейсеру в кв. 377» и «9.45 место неприятельского крейсера, которому назначалось рандеву, кв. 339. Флаград*». Адмирал Бахирев принял обоснованное решение не рисковать подходить к Мемелю в тумане и не ждать улучшения видимости, а попытаться выйти в район вероятного местонахождения неприятельских крейсеров. Он назначил курс N0 10°, на который и повернули крейсеры отряда, извещенные о повороте «радиотелеграммами малой мощностью». Это случилось в 3 ч 00 мин, когда на флагманском крейсере окончательно убедились в том, что «Рюрик» и «Новик» скрылись в тумане.

Вскоре после 5 часов 19 июня Бахирев получил очередное сообщение флаграда: На самом деле бригада маневрировала почти 20-узловым ходом - простейшим и наиболее выгодным для стрельбы способом - по боевой локсодромии. После боя Бахирев, очевидно, хотел придать своим тактическим замыслам больше блеска, что и нашло отражение в его донесении, а ранее - в вахтенном журнале «Адмирала Макарова».

В действительности, коммодор Карф уже в самом начале боя принял правильное решение бросить «Альбатрос» и попытаться спасти «Аугсбург» и миноносцы. «Аугсбург» полным ходом вырвался вперед и с 7 ч 35 мин начал уклоняться влево, собираясь проскочить под носом у противника. «Альбатросу» Карф приказал войти в шведские территориальные воды. Эсминцы по инициативе начальника дивизиона, находившегося на О-135, собрались вместе и пытались выйти в атаку, а потом поставили дымзавесу. Она на время закрыла «Альбатрос», а демонстрация атаки не имела успеха: русские не отвернули, хотя и открыли интенсивный огонь из 75-мм («Адмирал Макаров» и «Баян») и 152-мм («Богатырь» и «Олег») орудий. На русских кораблях даже заметили следы торпед, которых в действительности немцы не выпускали. Германские эсминцы прекратили имитацию атаки и направились вслед за «Аугсбургом», который примерно в 8 ч 00 мин пересек курс «Адмирала Макарова» на дистанции более 50 кабельтовых. Эсминцы подходили к противнику не ближе 33-38 кабельтовых. Командиру «Альбатроса» оставалось только форсировать скорость в надежде достичь близких берегов Готланда. В ход пошла и тевтонская хитрость - радиостанция минного крейсера передала на немецком языке открытым текстом: «Прошу выслать в атаку подводные лодки». Но эта дезинформация не имела успеха.

Адмирал Бахирев в 8 ч 00 мин приказал дать сигнал второй полубригаде «действовать по усмотрению». Командир «Богатыря» капитан 1 ранга Д.Н.Вердеревский немедленно повернул влево, но не для погони за «Аугсбургом», а для преследования мнимого «Ундине», «чтобы не дать уйти на М». Этот маневр был впоследствии одобрен флагманом, считавшим, что погоня могла привести только к разделению сил без надежды догнать быстроходный крейсер. Описав полукруг, «Богатырь» и «Олег» с 8 ч 10 мин возобновили огонь по вышедшему из дымзавесы «Альбатросу», который вскоре получил тяжелые повреждения и понес потери в людях.

Несколько ранее на «Альбатрос» перенес огонь и «Адмирал Макаров», «Баян» же не сразу последовал его примеру: всплески от падения снарядов трех крейсеров и так различались с большим трудом. По немецким данным, первый снаряд поразил «Альбатрос» в 8 ч 20 мин и взрыв разворотил корму заградителя. К этому времени «Аугсбург» и миноносцы окончательно скрылись во мгле в южном направлении.

В течение 10-15 минут на дистанциях 40-45 кабельтовых русские крейсеры буквально изрешетили своего небронированного противника. На «Альбатросе» через подводную пробоину в корме один из отсеков затопила вода, нарастал крен на левый борт. Другие снаряды разрушили полубак, штурманскую рубку и мостик, где ранее был ранен командир заградителя. Сбитая фок-мачта полетела за борт.

В течение 10 минут «Альбатроса» обстреливал и «Баян», который по сигналу «отрезать неприятеля с зюйда» склонился влево. В то же время «Адмирал Макаров» повернул к северу и перевел бой на левый борт. По наблюдениям с русских крейсеров «Альбатрос» около 8 ч 45 мин, потеряв управление, описал две полные циркуляции - как раз при входе в шведские территориальные воды у Эстергарнхольма. И все же германскому командиру, управляясь машинами, удалось направить подбитый заградитель в пролив между островами Эстергарн и Готланд и в 9 ч 12 мин выброситься на шведский берег.

Русские крейсеры прекратили огонь между 8 ч 30 мин («Баян») и 9 ч 07 мин («Олег»), «Альбатрос» - в 8 ч 45 мин, якобы уважая шведский нейтралитет. На самом деле германский флот обычно все вопросы, связанные с сохранением нейтралитета, решал по праву сильного, и немцам было бы наивно ожидать, что противник уйдет, не убедившись в том, что его поверженная жертва плотно сидит на берегу. «Богатырь» и «Олег» уже после команды «дробь», не стреляя, вошли в шведские территориальные воды. Их командиры увидели, что, как они впоследствии докладывали командованию, «крейсер "Ундине" с креном выкинулся на берег» и, следуя за флагманским кораблем, направились на север. Карф на «Аугсбурге» все это время благоразумно держался в 50- 70 кабельтовых южнее и, по его донесению, даже стрелял по «Адмиралу Макарову», но на русских кораблях этого не заметили.

Первая фаза боя, закончившаяся фактически полным выводом из строя «Альбатроса», проходила при неблагоприятной видимости. Это отрицательно сказалось на стрельбе русских крейсеров.

На результативности стрельбы сказалось также сосредоточение огня всех четырех кораблей на «Альбатросе». Отчасти это оправдывалось стремлением быстрее уничтожить противника, не дав ему укрыться у Готланда, а также тем, что минный заградитель во " мгле приняли за крейсер «Ундине». Ответный огонь германских кораблей (сделавших не менее 500 выстрелов) дал одно попадание 88-мм снарядом в крейсер «Адмирал Макаров». Его осколки повредили 75-см прожектор и тяжело ранили комендора Д.И.Белоусова. На «Альбатросе» потери в людях составили 82 человека, из которых один офицер и 26 нижних чинов погибли, а четыре " офицера и 51 матрос были ранены. Сам же минный заградитель и его экипаж шведские власти интернировали* до конца Первой мировой войны, и он выбыл из участия в военных действиях.

Преследуя «Альбатрос», адмирал Бахирев радировал на «Рюрик», который перед этим показал свое место юго-восточнее бригады: «Вступить в бой с неприятелем, квадрат 400» (у Эстергарна.-Авт.). Командир «Рюрика» капитан 1 ранга А.М.Пышнов, увеличив ход до 20 уз, направился к месту боя, куда и прибыл примерно через час - в 9 ч 45 мин. «Не видя неприятеля», Пышнов предположил, что «бригада гонит его на М», и повернул на курс 30°. Командир «Новика» капитан 2 ранга М.А.Беренс, потеряв «Рюрик» в тумане, с полуночи 19 июня действовал самостоятельно и после безрезультатных поисков отряда пошел к Ирбенскому проливу, где еще до полудня стал на якорь.

Таким образом, Бахиреву и после первой встречи с противником не суждено было соединить свои силы. «Адмирал Макаров» и три других крейсера постепенно отходили от Эстергарна в северо-восточном-направлении. По радио Бахирев доложил комфлоту: «После боя, получив повреждения, неприятельский крейсер выбросился на берег по остовую сторону острова Готланд за маяком Эстергарн. Считаю полезным послать подводную лодку к месту аварии». Сам же адмирал, выстроив бригаду несколько необычным образом, в 9 ч 50 мин решил «продолжать путь к Финскому заливу». Впереди шел «Богатырь», за ним в кильватере «Олег», немного отстав от последнего, - «Адмирал Макаров», за которым несколько восточнее следовал «Баян».

Почти одновременно справа позади траверза из мглы показались шесть дымов, вскоре опознанные как «Роон», «Аугсбург» (на самом деле - «Любек») и четыре миноносца. В 10 ч 00 мин «Роон» с дистанции около 75 кабельтовых открыл огонь по ближайшему к нему «Баяну» четырехорудийными залпами из 210-мм орудий. «Любек», шедший немного впереди «Роона», тоже начал стрелять по головным русским кораблям.

Командир «Баяна» капитан 1 ранга А.К.Вейс немедленно приказал поднять стеньговые флаги, и крейсер ответил противнику залпами из 203-мм орудий с прицелом на 62-64 кабельтова. Один из первых снарядов повредил на «Рооне» радиоантенну, лишив германский крейсер радиосвязи до конца боя. По свидетельству бывшего на «Баяне» в бою П.В.Лемишевского, капитан 1 ранга Вейс «все время зигзагировал на курсовом угле 90°, что сильно влияло на ВИР (величину изменения расстояния.- Авт.)», поэтому залпы «Роона», идеальные по целику, не давали накрытий. И все же один 210-мм снаряд попал в «Баян», пробив борт и верхнюю палубу в средней части корпуса. Осколки снаряда повредили вторую дымовую трубу, командный камбуз, станок 75-мм орудия в батарее и некоторые другие устройства. Комендор Никита Медведев и горнист Степан Синяк получили легкие ранения.

На огонь «Любека» ответил крейсер «Олег» под командованием капитана 1 ранга А.М.Веселаго. Сделав несколько залпов по «Роону» и отметив накрытие, артиллеристы «Олега» перенесли огонь на «Любек», стреляя на предельном угле возвышения 152-мм орудий. «Любек», принятый Веселаго за однотипный «Бремен», в свою очередь, обстрелял «Олега». Дуэль этих двух кораблей окончилась безрезультатно: расстояние между ними - не менее 70 кабельтовых - превышало дальность стрельбы и российского, и германского крейсеров. После интенсивного обмена недолетными залпами огонь был прекращен с обеих сторон. Самый близкий недолет «Любека» наблюдался на расстоянии 1,5 кабельтова.

В 10 ч 25 мин командир «Роона» начал склоняться вправо, а вскоре повернул на обратный курс. Его примеру последовали «Любек» и эсминцы, которые и не пытались выйти в явно бесполезную и опасную атаку. Бой прекратился, и противники скрылись друг от друга в туманной мгле.

В данной обстановке старший из германских командиров поступил совершенно обоснованно: он сражался с превосходящими силами противника, которые увлекали его на север, где могли оказаться другие русские корабли. Менее оправдано пассивное поведение адмирала Бахирева, имевшего почти двукратное превосходство в весе бортового залпа и четыре крейсера против двух у немцев. Российский флагман вместо решительной атаки противника фактически только отбивался от него, и то частью сил: «Адмирал Макаров» и «Богатырь», выпустив по нескольку снарядов, явились скорее зрителями боя, чем его участниками.

Отступая на север, Бахирев учитывал три обстоятельства, удержавшие его от сближения с противником. Первое - возможное присутствие к юго-востоку вражеских подводных лодок, одну из которых «Богатырь» якобы обнаружил в 9 ч 35 мин и сигналом предупредил бригаду. Второе - перехваченная неясная германская радиограмма, которая позволяла сделатъ вывод о присутствии броненосной эскадры противника в районе Готска-Сандэ - то есть к северу (!) от места боя. На самом деле ни подводных лодок, ни крупных кораблей германцев поблизости не было. Зато адмирал знал совершенно точно, что в первом бою «Адмирал Макаров» израсходовал 61% боекомплекта 203-мм снарядов. Это и удержало его от сосредоточенной полубригадной стрельбы по «Роону», который к тому же предположительно мог получить поддержку с севера. Вскоре после начала боя Бахирев, пытаясь присоединить «Рюрик», указал ему курс 40° от маяка Эстергарн, а еще через десять минут радировал Пышнову: «Вступить в бой с крейсером «Роон» в квадрате 408». Вскоре последовало и приказание командиру «Славы» капитану 1 ранга С.С.Вяземскому: «"Славе" и "Цесаревичу" выйти на подцержку к банке Глотова».

Таким образом, считая возможным присутствие поблизости вражеских подводных лодок и броненосцев, адмирал Бахирев отходил в базу, вызывая на помощь линейные корабли (под охраной миноносцев) и наводил сильнейший в отряде «Рюрик» на группу «Роона».

В тактическом отношении вторая фаза боя интересна только с точки зрения точности стрельбы. «Роон», выпустив, по наблюдениям с русских кораблей, семьдесят два или семьдесят шесть 210-мм снарядов, добился одного попадания (1,31%). Если повреждение антенны засчитывать за попадание, то точность стрельбы «Баяна» составила 2,5%, так как он сделал до 20 двухорудийных залпов из 203-мм орудий. Можно считать, что эффективность артиллерии противников была примерно одинаковой и невысокой из-за маневров «Баяна» и условий видимости. Приказав «Баяну» вести бой с «Рооном», адмирал Бахирев одновременно распорядился прекратить стрельбу с «Адмирала Макарова» для сохранения «на всякий случай» оставшихся 203-мм снарядов. Утверждение К.Г.Люби о заклинивании обеих башен «Адмирала Макарова», содержащееся в его воспоминаниях, не подтверждается вахтенным журналом флагманского крейсера.

Получив приказание «вступить в бой», капитан 1 ранга Пышнов в 10 ч 20 мин приказал повернуть на центр квадрата 408. Уже через восемь минут справа по ходу показались дымы, а вскоре во мгле проступили контуры трех кораблей, ближайший из которых - трехтрубный - сделал опознавательный сигнал.

Это был «Любек», принявший вначале своего грозного противника за «Новик» (сигналыцики обнаружили «тонкие мачты») и продолжавший сближение. Только в 10 ч 45 мин, когда дистанция сократилась до 60-66 кабельтовых, командир германского крейсера понял свою ошибку и начал поспешный отход на зигзаге. В это время «Рюрик» открыл огонь по «Любеку» с дистанции 66 кабельтовых из носовых башен и 120-мм орудий, которые давали почти исключительно недолеты. Ответная стрельба «Любека» оказалась на редкость скорой и точной: один из его первых залпов упал у самого борта «Рюрика», близ носа, окатив водой весь полубак и мостик так, что носовые дальномеры временно вышли из строя. Между тем в 10 ч 50 мин второй крейсер противника, также отходивший во мгле к югу впереди «Любека», на «Рюрике» был опознан как «Роон». Капитан 1 ранга Пышнов приказал перенести огонь на главную цель. Впереди «Роона» держался коммодор Карф на «Аугсбурге», а правее - четыре эсминца X флотилии. Немцы, отстреливаясь, стремились как можно быстрее выйти из сферы огня «Рюрика», хотя тактично назвали свой маневр «незаметным уклонением». Огонь «Рюрика» по «Роону» на дистанции 76-82 кабельтовых не дал попаданий, но сильно затруднил недолетными падениями снарядов стрельбу своего противника. «Роон» также не добился успеха, зато «Любек» буквально засыпал своими легкими «гостинцами» русский крейсер. В «Рюрик» попало десять 105-мм снарядов, которые повредили палубу, дымовые трубы, офицерские каюты. Эти снаряды не смогли проникнуть в защищенные броней помещения, но газы от разрыва одного из них вызвали отравление прислуги 254-мм орудия носовой башни. Оно временно прекратило огонь, отравление получил и командир башни - лейтенант Г.А.Алексеев, оставшийся на боевом посту.

Попадания с «Любека», несомненно, снизили точность стрельбы «Рюрика», артиллеристы которого, казалось, наблюдали разрывы своих снарядов и пожар на «Рооне». Последний через 27 минут после начала боя повернулся кормой к своему противнику и вел огонь из одного 210-мм орудия.

Капитан 1 ранга Пышнов в 10 ч 20 мин приказал держать прямо на «Роон», но в это время получил доклад об обнаружении справа, позади траверза, перископа подводной лодки. Уклоняясь, «Рюрик» резко повернул влево и прекратил огонь. Тревога оказалась ложной, но позволила противнику выйти из боя. В 10 ч 40 мин на мглистом горизонте виднелись лишь облака дыма от германских крейсеров. Командир «Рюрика» повернул на север.

Это его решение было вызвано также радиограммой адмирала Бахирева: «Опасатъся подхода неприятеля с юга». Эту радиограмму отправили, когда на «Адмирале Макарове» услышали канонаду - шум боя - и повернули было в ее сторону. Однако адмирал опасался, что немцы пытаются навести его крейсеры на свои превосходящие силы, и вскоре продолжил отход на соединение с линкорами.

В третьей фазе боя «Рюрик» выпустил сорок шесть 254-мм, сто два 203-мм и сто шестьдесят три 120-мм фугасных снаряда. На корабле оказались раненными девять матросов, из них матрос 1-й статьи Максим Шиянов скончался от ран. Еще семь человек из носовой башни отравились газами, но вскоре вернулись в строй.

Германские источники утверждают, что ни «Любек», ни «Роон» не получили прямых попаданий, хотя их палубы были засыпаны осколками от близких разрывов. По агентурным сведениям, полученным позднее штабом Балтийского флота, стрельбу русских кораблей противник в общем считал хорошей, но с преобладанием перелетов, от которых страдали верхние надстройки. Поэтому, в частности, участники боя с «Роона» отзывались о стрельбе, как о «слабой».

Русские снаряды немцы разделили на два типа. Один из них давал при разрыве крупные осколки, приносившие значительный материальный вред, а другой - взрывался «в пыль, оказывая потрясающее моральное действие и большую силу газов», но слабое местное воздействие. Например, на крейсере «Любек» подобный снаряд, попав в жилую палубу, силой взрыва снес целую переборку (по агентурным данным, полученным русским флотом во время Первой мировой войны). Газы отравляющего воздействия не оказывали, но вызывали сильную резь в глазах.

Флагманский артиллерист штаба Балтийского флота капитан 2 ранга Свиньин в свою очередь высоко оценивал качество стрельбы крупного калибра «Баяна» и «Рюрика» и считал неэффективным управление огнем 203-мм орудий «Адмирала Макарова». С формальной точки зрения, флагарт, очевидно, был прав. В то же время именно «Адмирал Макаров» добился большинства попаданий 203-мм снарядами в «Альбатрос».

Первый флагман германских разведывательных сил контр-адмирал Гопман ждал результатов операции в устье Вислы - вблизи Нейфарвассера. События в районе боя так и остались для него загадкой до возвращения Карфа, который не смог своевременно проинформировать своего начальника. С 8 ч 12 мин в течение 48 мин радисты на флагманском броненосном крейсере Гопмана «Принц Адальберт» приняли дезинформацию Карфа (адресованную русским) с приказанием крейсерам и II эскадре «отрезать» противника, «Альбатросу» же идти к шведскому берегу, а также доложить место, курс и скорость «Роона».

Несмотря на неясность обстановки, Гопман в полдень 19 июня вышел в море с крейсерами «Принц Адальберт» и «Принц Генрих» в сопровождении эскадренных миноносцев 5-138 и 5-139. Адмирал 17-узловым ходом спешил на север - на выручку коммодора Карфа. Предвидя такое развитие событий, российское командование направило к фарватеру у Риксгефта английскую подводную лодку Е-9 коммодора М.Хортона. Тот не оплошал: около 15 часов он, дождавшись подхода головного германского крейсера на дистанцию два кабельтова, выпустил две торпеды. Одна из них поразила «Принца Адальберта» под носовым мостиком. Тяжело поврежденный корабль с трудом удалось довести до Киля. Гопман был вынужден прекратить поход и заняться спасением своего флагманского крейсера. Командир Е-9 позднее наблюдал и возвращение в Нейфарвассер трех крейсеров Карфа, но в атаку выйти не смог.

Таким образом, минно-заградительная операция германского флота 18-19 июня 1915 года привела к потере ценного «Альбатроса», недавно переведенного на Балтику из Северного моря, и к выходу из строя флагманского крейсера Разведывательных сил. Высшее германское командование - адмиралы Бахман и принц Генрих Прусский - одобрило действия в бою командиров своих кораблей, но упрекнуло Гопмана и Карфа за разделение сил при неверном учете метеоусловий. Потерю «Альбатроса» отнесли на счет «плохой видимости и существовавшей до того времени, однако вполне обоснованной, недооценки противника».

Потери и итоги

Бой у Готланда и повреждение «Принца Адальберта» выявили несостоятельность германского оперативного планирования. Поход в северную часть моря сравнительно слабого отряда был спланирован Карфом и Гопманом без соответствующего обеспечения и прикрытия. План носил авантюрный характер, чем и воспользовался более искусный противник. Низкая организация и дисциплина радиосвязи в германском флоте не только демаскировали отряд Карфа, но и не позволили адмиралу Гопману разобраться в обстановке. Его запоздалый и одновременно поспешный выход «на выручку» младшего флагмана, который сражался неизвестно с кем, мог окончиться и хуже. Не очень быстроходные (21-узловые) германские крейсеры шли навстречу более мощным «Славе», «Цесаревичу» и «РІорику», а теоретически не исключено, что и дредноутам типа «Севастополь».

В тактическом плане германские командиры, исходя из сложившейся обстановки, дружно отступали, в основном спасаясь бегством, хотя позднее много рассуждали об «отходе» неприятеля и своих маневрах «на сближение» с ним.

Оперативное руководство с российской стороны, наоборот, отличалось тщательным планированием и гибкостью, что позволило блестяще использовать последние достижения радиотехники. Радиоразведка Балтфлота впервые в истории войны на море обеспечила точное наведение своих сил на противника. Развертывание линкоров и подводных лодок, в известной степени, гарантировало безопасность эскадры Бахирева и повысило ее боевую устойчивость.

В тактическом плане главные решения адмирала Бахирева, капитанов Вердеревского, Вейса и Пышнова следует признать удачными. Эффективная стрельба крейсеров обеспечила уничтожение наиболее слабого звена эскадры Карфа - «Альбатроса» - и предопределила поспешное отступление остальных германских кораблей. Среди последних наиболее удачно действовал «Любек». Отказ Бахирева и Пышнова от решительного преследования «группы "Роона"» был вызван опасениями появления превосходящих сил германского флота, что в условиях плохой видимости могло привести к уничтожению русских кораблей. Линкоры и линейные крейсеры германского Флота Открытого моря уже не раз внезапно появлялись на Балтике, да и Хортон донес об атаке линкора типа «Дойчланд», похожего на злополучного «Принца Адальберта». Большое значение имела и подводная угроза, осознанная всеми со времени гибели «Паллады» (сентябрь 1914 года). Не имея миноносцев, Бахирев, естественно, не мог быть уверенным в безопасности своих крейсеров. Уже в 11 ч 15 мин «Олег» обстрелял очередной мнимый перископ подводной лодки. Спустя примерно полчаса три других крейсера бригады вели энергичную стрельбу по другому «перископу».

Около полудня адмирал Бахирев получил не совсем ясные данные радиоперехвата о сосредоточении германской броненосной эскадры севернее бригады - у о. Готска-Сандэ. Уменьшив скорость хода до 15,5 уз для присоединения «Рюрика», адмирал вновь приказал «Славе» и «Цесаревичу» идти навстречу. Около 17 ч крейсеры встретились с линкорами и эскадренными миноносцами. «Казанец», «Украйна», «Страшный» и «Туркменец-Ставропольский» вступили в охранение бригады, а «Выносливый», «Внимательный», «Бурный» и «Боевой» направились к «Рюрику».

На последнем в 19 ч 30 мин увидели уже настоящий перископ: это был «Крокодил», оказавшийся несколько западнее назначенной позиции. Не признав «своего», что было вполне естественно, эсминцы энергично преследовали подводную лодку, а «Внимательный» даже умудрился задеть ее кормой, но, к счастью, без серьезных последствий.

Поход Отряда особого назначения, общей протяженностъю 785 миль, благополучно завершился в Ревеле в два часа ночи 20 июня. Победа у Готланда стала своеобразным рубежом в борьбе на Балтике в кампании 1915 г. и имела важные последствия. Ее моральное воздействие на германцев оказалось немногим меньше, чем английских побед у Гельголанда (1914 год) и на Доггер-банке (1915 год).

Во-первых, германский Адмирал-штаб немедленно направил на усиление Разведывательных сил Балтийского моря малый крейсер «Бремен» и почти равный по силе «Новику» эсминец V-99. Оба, как вскоре выяснилось, шли навстречу своей гибели. Приказом кайзера от 4 июля на Балтику из состава Флота Открытого моря были переведены IV эскадра линкоров-додредноутов (7 единиц) и VIII флотилия эскадренных миноносцев (10 единиц). Сформировали немцы и новую полуфлотилию сторожевых кораблей. Адмирал Гопман, формально сохранив свой пост, оказался в подчинении у вице-адмирала Шмидта, который вскоре возглавил операции против Рижского залива. Началась новая серия не слишком удачных операций германского флота с целью «восстановления авторитета» и «исправления положения» на Балтике.

Российское же командование после Готланда наконец получило возможность ввести в дело линейные корабли: 12 июля в Рижский залив для защиты Ирбенского пролива была направлена «Слава», а осенью 1915 года для прикрытия массированных минных постановок в среднюю Балтику впервые вышли дредноуты.

Тактические выводы из опыта боя ускорили дополнительное вооружение «Олега» и «Богатыря» 130-мм орудиями (вместо части 152- и 75-мм) и замену 120-мм боеприпасов на «Рюрике», что позволило довести дальность стрельбы до 78 кабельтовых. В результате огневая мощь русских кораблей значительно возросла.

Оценка события современниками

Примечания

Образ в искусстве

Ссылки

Галерея изображений

22 июня (старый стиль) 1790 года в ходе Русско-шведской войны (1788-1790) произошло крупное морское сражение, в ходе которого в Выборгском заливе Балтийского моря две русские эскадры под командованием адмирала В.Я.Чичагова сошлись со шведским флотом под командованием короля Густава III и гранд-адмирала герцога Карла Зюдерманландского (младшего брата короля). Это сражение стало не только крупнейшим в истории Балтики, но и последним генеральным сражением парусных флотов в ее водах.

Незадолго до этого сражения, в том же 1790 году, шведский король Густав III, пользуясь тем, что Россия была втянута в очередную Русско-турецкую войну (1787-1791), предпринял попытку захватить столицу Российской Империи Санкт-Петербург, высадив десант в районе Выборга. Однако неудачные для шведов атаки на русский флот в Ревельском сражении, а затем в районе Кронштадта в мае-июне 1790 г., сорвали этот план, заставив шведские корабли отойти в Выборгский залив.

Накануне Выборгского сражения шведский флот, общей численностью до 400 судов с 3000 орудий и 30 000 матросов и солдат на борту, был блокирован в северной части залива двумя эскадрами русского Балтийского флота. Неблагоприятные ветра и белые ночи не позволяли шведам действовать оперативно и скрытно и сорвали их намерение отойти в контролируемые Швецией финские воды. В итоге, по личному приказу короля шведский флот встал на якорь в северной части Выборгского залива на расстоянии маршевого удара по столице российской Империи. В блокаде шведского флота приняли участие основные русские силы из 50 линейных кораблей, фрегатов и малых кораблей с 2718 орудий и 21 000 матросов на борту, а также эскадра поддержки - 20 галер, 8 гребных шхерных фрегатов под командованием и 52 малые галеры.

Предпринятые шведами атаки русского галерного флота закончились безрезультатно из-за отсутствия поддержки главных сил. Между тем, запертый в заливе шведский флот стал испытывать трудности с продовольствием и пресной водой, в связи с чем король Густав пошел на решительные действия, имеющие целью прорыв блокады. В 2 часа ночи 22 июня 1790 года шведские суда начали обстрел русских береговых батарей. Одновременно шведские шлюпы атаковали русскую эскадру. А около 7 часов утра начался прорвы русской блокады.

Завязалась ожесточенная битва, в ходе которой гранд-адмирал герцог Карл был ранен, а шведский король спасся пересев на шлюпку. Но несмотря на мужество русских моряков, стремительный натиск шведов позволил прорвать блокаду и выйти из окружения. Этот успех обошелся шведам в 7 линейных кораблей, 3 фрегата, и от 4 до 7 тыс. человек личного состава. Учитывая большой ущерб, нанесенный шведскому флоту и вскоре выраженное ими согласие на подписание мирного договора, Императрица Екатерина II объявила Выборгское сражение успешным, пожаловав за него адмирала Чичагов высшей военной наградой Российской Империи - орденом Святого Георгия 1-й степени.

«Ну, друг мой сердечный Князь Григорий Александрович, есть что писать, - сообщала в письме Г.А.Потемкину Императрица Екатерина II. - Король Шведский с корабельным и галерным своим флотом был заперт от 27 маия до 21 июня, как я к тебе писала. Во все то время веял Вестовый ветр, совершенно противный нашему гребному флоту; между тем успели паки построить в Петербурге канонерских шлюпок (...) Наконец, 20 повеял и ветр способный гребным судам, и Принц Нассау, с оным вошед в Березовый Зунд, имел с Королем Шведским самим и его гребными судами пятичасовое дело, по котором Король Шведский отступил и пошел далее по Выборгской бухте и, соединясь с корабельным своим флотом, предприял с оным пробиться сквозь наш флот. Что же зделалось по власти и мудрости Божеской? Зажег[ши] три брандера, шведы пустили оные при сильном Нордовом ветре на пять кораблей отряда Контр-Адмирала Повалишина. Но брандеры сцепились с двумя шведскими кораблями, и все пять шведские взлетели на воздух; наш - ни один. Потом шведы шли четыре часа мимо Повалишина. Что он взял, что он потопил, а за ним Ханыков, увидишь из реестра, а моей памяти не достает. Чичагов, Круз и Пушкин, снявшись между тем с якорей, пошли в догонки; чего они взяли и разбили - прошу прочесть также. За галерным шведским флотом пустился равномерно Нассау. Один 60-[пушечный] корабль ему сдался. У Питкопаса стоял Кровн. Сей и ныне еще шлет пленные галеры одна за другой в Кронштадт. В Ревель приведены один 74, а другой 64-пушечный корабль, и теперь еще ловля идет. Одним словом, доныне еще все обстоятельства сей совершенной победы не собраны: пленных тысяч до пяти, пушек до восьми сот, а мелких судов щету нет еще. Король - сказывают разно: одне - будто ушел на баркасе между провиантских двух судов; другие, что был на своей яхте "Амфион", коя потоплена, и будто, сошед, сел на галеру. Сия галера взята, с ней соскочил в шлюбку; сия шлюбка также взята; с шлюбки сошел в бот, бот сей ушел. Завтрак его взят: он состоял в шести сухарях и копченом гусе и двух штофах водки. Брат королевский уехал на своем весьма разбитом корабле в Свеаборг, пред которым теперь Чичагов крейсирует. Поздравляю тебя с сегодняшним праздником и с сей победою. Разрешил нас Бог от бремени, и обрадовал тебя Чичагов еще раз, как видишь. Вчерась в день Полтавской баталии был у меня здесь молебен, а в воскресение поеду в город, и будет молебен в морской церкви у Николая Чудотворца».

Тем временем, шведский флот, уцелевший во время прорыва блокады, ушел в открытое море, после чего перегруппировался и направился на ремонт к морской крепости Свеаборг. Адмирал Чичагов, действовавший по оценкам современников крайне нерешительно, так и не смог догнать шведов, хотя преследовал их до самого Свеаборга. «Трудно объяснить поведение русского адмирала Чичагова в этот день» , - писал о Выборгском сражении его очевидец швед Ю.-А. Эренстрем, обвинявший русского адмирала в нерешительности и, как результат, упущении победы над противников. Также считал и немецкий историк флота Альфред Штенцель, отмечавший, что «шведы были обязаны своим спасением нерешительности Чичагова» : «Ему пришлось слишком долго ждать, когда наконец шведы будут прорываться сквозь его флот, а когда это наконец произошло, то из-за недостатка проворства на его кораблях, паруса были поставлены слишком поздно. (...) Русским досталась едва восьмая часть тех судов, которые спустили флаг».

Тем не менее, Выборгское сражение, по образному выражению британского военно-морского эксперта Фреда Джейна - «Трафальгар Балтики», положило конец шведским надеждам восстановить утраченное в войнах с Россией господство на Балтийском море и вернуть территории присоединенные Петром Великим.

«Государство, которое одно войско сухопутное имеет, одну руку имеет, а которое и флот имеет, - обе руки имеет».

Пётр I

27 июля (7 августа) произошли две блистательные победы русского флота - морские сражения со шведским флотом у мыса Гангут (Ханко) (1714) и у острова Гренгам (1720).

Одним из главных направлений внешней политики российского государства издревле была борьба за выход к морским побережьям, прежде всего к Балтийскому морю. Важнейшим этапом этой борьбы стала Северная война 1700–1721гг. и, в частности, морские сражения русского и шведского флотов у мыса Гангут и острова Гренгам.

Летом 1714 г. русский галерный флот под командованием генерал-адмирала Ф. М. Апраксина (99 галер и скампавей) направлялся из Кронштадта к Аландским шхерам для усиления русского гарнизона в г. Або. Путь ему преградил шведский линейный флот вице-адмирала Ватранга (15 линкоров, 3 фрегата, 2 бомбардирских корабля, отряд гребных судов), расположившийся у южной оконечности полуострова Гангут. Чтобы обойти корабли противника, русская сторона решила перетащить часть своих судов через переволоку в узкой части перешейка. Шведы отправили к конечному пункту переволоки эскадру контр-адмирала Н. Эреншельда (10 кораблей). Воспользовавшись разделением шведских сил и штилем, часть русского флота прорвалась на вёслах вдоль берега и блокировала Эреншельда в Рилакс-фьорде. На предложение сдаться шведы ответили отказом, после чего командовавший авангардом Пётр I приказал атаковать противника.

В ходе сражения шведы потеряли 10 кораблей, 361 человека убитыми, 350 ранеными и 237 пленными. Потери России составили 127 убитых и 342 раненых. За участие в Гангутской битве 130 русских офицеров было награждено золотыми медалями, 3 тыс. 284 нижних чина - серебряными.

Гангут - первая крупная победа русского флота. Она подняла дух войск, показав, что шведов можно одолеть не только на суше, но и на море. Усилились позиции России в Финляндии. Боевые действия были перенесены на шведскую территорию.

Через шесть лет, 27 июля (7 августа) 1720 г., у острова Гренгам галерный флот под командованием генерала М. М. Голицына (61 галера и 29 лодок, 52 орудия) разбил шведскую эскадру вице-адмирала Шенблата.

27 июля (7 августа) русский флот двинулся к острову Гренгам, чтобы занять удобную позицию в шхерах, но был атакован шведами и повернул обратно в пролив. Когда шведские корабли втянулись в мелководный район, русские перешли в контратаку и взяли 4 фрегата на абордаж, остальные шведские корабли отступили. Шведы потеряли 103 человека убитыми и 407 пленными, русские - 82 убитыми и 203 ранеными.

Победа при Гренгаме ускорила заключение Ништадского мира и окончание Северной войны.

Лит.: Кротов П. А. Гангутская баталия 1714 года. СПб., 1996; Северная война 1700–1721 гг. // Боевая летопись русского флота: Хроника важнейших событий военной истории русского флота с IX в. по 1917 г. М., 1948. Разд. 2. С. 43-68; То же [Электронный ресурс]. URL : http :// militera . lib . ru / h / boevaya _ letopis _ flota /08. html ; Новиков Н. В. Гангут. М., 1944; Материалы для истории Гангутской операции. Вып. 1-4. Пг., 1914-1918; Ростунов И. И., Авдеев В. А., Осипова М. Н., Соколов Ю. Ф. История Северной войны 1700–1721 гг. М., 1987. Гл. 4. Освобождение Прибалтики и Финляндии; Гл. 5. Последние сражения и завершение войны; То же [Электронный ресурс]. URL :